Может быть, это и есть ответ на вопрос, кто же был
тем наблюдательным помощником, чей острый взгляд заметил непроизвольное
сокращение лягушачьей лапки, чье замечание побудило Гальвани всерьез
заняться опытами по электризации, результаты которых станут главным
содержанием "Трактата".
В своем дневнике Гальвани запишет точную дату первого опыта - 6 сентября
1780 года.
И Гальвани "зажегся невероятным усердием и страстным желанием
исследовать это явление и вынести на свет то, что было в нем скрытого".
Начались эксперименты. Они безоговорочно подтверждали, что явление
происходит именно так, как впервые это отметил ассистент: как только из
машины извлекается искра, при прикосновении проводником к нервам лягушки
ее охватывают судорожные сокращения. Аналогичные результаты получались и
на других животных. В качестве источника электрического разряда Гальвани
использовал и электрофор, и лейденскую банку. Эффект оставался
неизменным.
Установив влияние "искусственного электричества", Гальвани перешел к
опытам с "грозовым электричеством". Тут он обнаружил, что мышцы
лягушачьей лапки, включенной в цепь громоотвод - земля, сокращались не
только во время сверкания молнии, но и когда близко проходили грозовые
облака.
В третьей серии экспериментов Гальвани пытается проследить воздействие
"атмосферного электричества". Он ставит опыт в ясную погоду и ведет
наблюдение за препаратом, подвешенным на железном заборе за медный
крючок, проходящий через спинной мозг. И в этом случае несколько раз
наблюдалось сокращение мышц. Но вскоре ученый заметил, что ни одно из
Гальвани с женой Лючией за опытами
сокращений объяснить изменением состояния атмосферы
нельзя. Варьируя условия опыта, Гальвани "прижал медный крючок к
железным перилам", и неожиданно для него лапка лягушки сильно дернулась.
Вновь и вновь менялись условия опыта, теперь уже дома, в лаборатории,
можно было видеть, как сокращаются мышцы лягушки, если крючком,
прикрепленным к спинному мозгу, дотрагиваться до других ее частей.
"Подобный результат вызвал в нас немалое удивление и начал возбуждать
некоторое подозрение об электричестве, свойственном самому животному.
Мне представлялось, что при этом явлении от нервов к мышцам как бы
протекает флюид и образуется цепь, как в лейденской банке".
Современный исследователь изложит результаты своей работы отточенными
фразами, в четких формулировках. В научных статьях теперь не осталось и
следа от той плавности и непринужденности, которыми отличаются сочинения
Гальвани и его современников. По форме и манере изложения они скорее
напоминают неторопливую беседу с собратом по науке. Досконально
отмечаются события, сопутствующие эксперименту. Даже те, которые, на наш
взгляд, уж никак не относятся к предмету исследования. Но для ученых той
эпохи это было необходимостью. При той скудости технического оснащения
как еще можно было добиться воспроизводимости результатов? Главные
факторы от второстепенных отделить было далеко не всегда возможно, а
посему приходилось учитывать все. Но ученого подстерегала вчера,
подстерегает сегодня и будет подстерегать завтра опасность, избегнуть
которой не поможет самое современное техническое оснащение. Ах, к каким
неожиданным последствиям, порой трагическим, может привести попытка
принять желаемое за действительное!
Может ли кто не согласиться с этим утверждением? Нет. Все прекрасно
понимают его непреложность. И у Гальвани мы читаем, что "легко ошибиться
в исследовании и считать виденным и найденным то, что мы желаем увидеть
и найти". Но, несмотря на собственное предостережение, Гальвани не может
удержаться от соблазна объяснить полученные результаты существованием
"животного электричества".
Как он рассуждал? Электричество, и "искусственное", и атмосферное,
вызывает мышечные сокращения. Но соединение спинного мозга (или нервов)
и мышц с металлом приводит к точно таким же сокращениям. Объяснение
напрашивалось одно - и в этом случае причиной явления должно быть
электричество.
Но если мы имеем здесь дело с электричеством, то что же является его
источником? Или металл, или живой объект. Гальвани ставит перед собой
этот вопрос и отвечает на него с точки зрения физика XVIII столетия:
металлы считать источником электричества нельзя. Это показал еще Уильям
Гильберт: металлы при трении не электризуются, подобно янтарю.
Выбор был сделан, электричество присуще живому объекту, то есть мы имеем
дело с "животным электричеством".
И все-таки Гальвани излагает свою точку зрения с большой осторожностью:
"Итак, мы позволяем себе следовать подобной, быть может, и лишенной
вероятности гипотезе, которую мы, однако, немедленно отбросим, если с
ней не согласятся ученые или преимущества другой гипотезы покажут либо
открытия физиков, либо новые, поставленные в этом направлении опыты".
Что в этих словах? Неуверенность в своей концепции? Пожалуй, это голос
благородной скромности. Ученый не только допускает возможность новых
исследований, но и не желает, чтобы его научный авторитет превратился в
заслон для развития новых научных идей.
А для самого Гальвани вопрос о "животном электричестве" решен уже
окончательно и бесповоротно. "Животное электричество" существует! И
анатом, акушер и хирург Гальвани прежде всего подумал о практической
ценности своей работы, о применении ее результатов в медицине.
"Трактат о силах электричества при мышечном движении", итоговый труд
своей жизни, Гальвани пишет единственно для того, чтобы открытия,
которые ему "удалось сделать с немалым трудом после многих опытов в
нервах и мышцах, принесли пользу и чтобы стали известны, если возможно,
и их скрытые свойства, и вернее могли бы лечить их болезни".
Он был глубоко убежден, что им разгадана причина мышечных сокращений,
которая для всех естествоиспытателей доныне оставалась "погребенной в
глубокой тьме". "...Опубликованная несколько месяцев назад диссертация
доктора Гальвани из Болонского института и профессора Болонского
университета, знаменитого другими анатомическими и физиологическими
открытиями, посвящена вопросу о действии электричества в мышечном
движении и содержит одно из тех великих и блестящих открытий, которое
заслуживает того, чтобы сделать эпоху в анналах физических и медицинских
наук... Существование настоящего, собственного "животного
электричества", т. е. такого, которое возникает само собою в живых
органах без всякого влияния постороннего электричества, уже вызванного
каким бы то ни было способом в других телах; существование
электричества, свойственного всем холоднокровным и теплокровным
животным, которое остается даже в отрезанных членах, пока в них имеется
запас жизненной силы, и действие которого имеет место прежде всего между
нервами и мышцами,- существование такого электричества было с
очевидностью доказано в третьей части этого труда на основании многих
хорошо задуманных и тщательно описанных опытов".