Ну что же, авторитет Гальвани в научных кругах был
высок, и вполне понятно, что появление в 1791 году его фундаментального
исследования вызвало восторженные отклики. Интерес к работе так велик,
что в Модене в 1792 году, менее чем через год после первого появления в
свет, выходит второе издание "Трактата". Джиованни Альдини добавляет к
нему новые результаты исследований. И этот фолиант не залеживается в
книжных лавках - им интересуются и ученые, и публика великосветская,
которая тоже увлечена идеями электричества и с удовольствием приглашает
в гостиные ученых для демонстрации удивительных опытов. Но прошло всего
несколько месяцев, и в дружном хоре поздравлений появились иные нотки.
"Если дело обстоит так, как это согласно подтверждают наблюдения,
приведенные в моей цитированной статье, а также многие другие, то теория
и объяснения Гальвани, которые вы стараетесь подтвердить, в большей
степени своей отпадают, и все здание угрожает обрушиться..."
Кто же осмелился посягнуть на стройную теорию Гальвани? Невозможно даже
и предположить, что обе приведенные здесь цитаты принадлежат перу одного
и того же человека! Ужели можно так быстро перейти от безоговорочной
поддержки к полному отрицанию? Но эти слова действительно принадлежат
одному лицу. Их автор - Алессандро Вольта. А несколько позже в письме
сеньору аббату Антону Мариа Вессалли, профессору физики в королевском
университете в Турине, Вольта выскажется еще более резко: "Что вы
думаете о так называемом животном электричестве? Что касается меня, то я
давно убежден, что все действие возникает первоначально вследствие
прикосновения металлов к какому-нибудь влажному телу или к самой воде".
Не прислушаться к словам Вольта было нельзя, поскольку его известность
как физика-экспериментатора уже давно перешагнула за рамки национальной
научной школы. Но чем вызвана подобная перемена взглядов?
Появление "Трактата о силах электричества при мышечном движении"
всколыхнуло весь научный мир Европы. На фоне общего интереса к
электричеству опубликованные Гальвани результаты открывали, казалось,
широкие возможности использования электричества в медицине. Да и сам
Гальвани думал именно о практической медицине, все его устремления были
направлены на разработку электропатологии. Опыты, которые он привел в
своем труде, были не только убедительны, но сравнительно несложны по
технике исполнения. Но даже если бы их сложность была много больше, все
равно они вызывали невольное желание повторить их, воочию убедиться в
существовании столь поразительного явления -"животного электричества".
Вольта приступил к повторению опытов Гальвани, будучи совершенно далек
от мысли их опровергнуть. Желание все увидеть самому - вот причина,
побудившая Вольта заняться физиологическими экспериментами.
Подчеркнем эту мысль: физик обращается к физиологии.
Физика и физиология. Две дисциплины, стоящие Рядом, разделены для нас
огромной дистанцией; мы "идим за ними совершенно различные области
исследования, сферы применения, а конец XVIII века еще не был отмечен
узкой специализацией науки, и человека, посвятившего свою жизнь ученым
занятиям, наверное, точнее всего было назвать естествоиспытателем. В то
время система современных научных знаний едва зарождалась и ученый не
только был в состоянии обозреть круг многих научных проблем, но ему
приходилось и заниматься вопросами, которые теперь относятся к
компетенции самых различных областей знания.
Но в каждом правиле есть исключение. И здесь мы встретим исключение.
Вольта был физиком. Он был не просто физиком-экспериментатором. Он был
физиком новой формации. "Ведь никогда нельзя сделать ничего ценного,
если не сводить явлений к градусам и измерениям, особенно в физике. Как
можно было бы учитывать причины, если не определять не только качеств,
но и количеств и силу эффектов!" Все взвесить, все измерить - вот его
кредо.
Шаг за шагом он следует за Гальвани, повторяя его физиологические
эксперименты. "Трактат" становится для Вольта настольной книгой. "Да,
"животное электричество" существует",- заявляет он. Даже более того, он
предполагает, что электрический флюид движется во всех частях животного,
а металлический проводник способствует его быстрому переходу из одной
части в другую. В силу такого "мгновенного перехода" и возникает
сокращение. Вольта полностью согласен с тем, что "животное
электричество" невозможно обнаружить чувствительнейшими приборами, "так
как мышцы сокращаются при действии ничтожных количеств "искусственного
электричества"". Вольта признает, что препарированная по способу
Гальвани лягушка представляет собой "животный электрометр, несомненно,
более чувствительный, чем всякий другой электрометр". Но здесь же, в
"Статье первой о животном электричестве", Вольта, еще не высказывая ни
малейших сомнений в достоверности выводов Гальвани, напишет: "Проверив
основные опыты над настоящим животным электричеством, свойственным от
природы органам в такой мере, что они не могли больше вызывать сомнения,
я обратился к количеству или силе электричества, так
как такое исследование, мне казалось, должно было предшествовать другим".
Но уже спустя несколько месяцев Вольта опубликует "Статью вторую о
животном электричестве", и в ней ясно обозначится его будущий разрыв с
учением Гальвани. Два разнородных металла - вот чего не учел Гальвани в
своем эксперименте. '
"...А в этом, можно сказать, состоит все умение по нашему желанию
вызвать судороги у целого животного, для этого одна обкладка должна быть
из мягкого металла, вроде свинца или олова, другая же из какого-либо
другого металла". Но здесь же Вольта замечает: "Сеньор Гальвани отметил
и сам, что большое влияние оказывает здесь различие металлов, причем
сокращения происходят гораздо легче и являются более сильными, если к
мышцам прикасаются железо или латунь, а к нервам лягушки, приготовленной
по его способу, прикасаются олово или серебро..."
И хотя для Вольта значение двух разнородных металлов уже несомненно и он
уже старается "точнее выяснить, какое именно различие в металлах более
способствует успешности опыта, т. е. легче вызывает у животного более
сильные сокращения", он еще не решается отойти от идеи "животного
электричества". Очень трудно сделать шаг в новую область учения об
электричестве даже для него, физика. А для физиолога Гальвани сделать
этот шаг оказалось попросту невозможным. Ведь он же заметил влияние
разнородности металлов на результаты эксперимента. В его записной книжке
читаем: "Итак, в начале сентября (1786 г.) к вечеру мы поместили на
перилах обычным образом препарированных лягушек с железным крючком,
проходившим через подвешенный на него спинной мозг лягушек. Крючок
касался железной пластинки, тогда-то и стали появляться у лягушки
спонтанные разнообразные и довольно частые сокращения. Когда я прижимал
пальцем крючок к железной поверхности, то прекратившиеся сокращения
начинались снова..." Здесь он подчеркивает, что речь идет о железном
крючке, а спустя пять лет в своем "Трактате" Гальвани пишет о медном. И
вообще в своей записной книжке эту серию опытов он озаглавил "Опыты над
электричеством металлов". Уже позже он придет к мысли о некотором "весьма
подвижном начале, существующем в нервах", а затем и полностью утвердится
в существовании "животного электричества".
Но Вольта, "знаменитейший Вольта", как не перестает именовать его в
своих статьях Гальвани, полностью и окончательно опровергнет гипотезу
болонского профессора. Он стремится доказать, что "животное
электричество" к опытам Гальвани, описанным в "Трактате", никакого
отношения не имеет. Вначале Вольта сузит границы действия "животного
электричества" и покажет, что оно действует только на нервы, а они уже
каким-то особым способом влияют на мышцы. А потом его позиция становится
все более непримиримой. "Животное электричество"- нет! Электродвижущая
сила, возникающая на границе двух металлов или на границе металл -
электролит (каковым являются ткани животного). А поскольку возникло
электричество, то сразу же и возникло сокращение мышцы.
Итак, не успело еще разойтись второе издание "Трактата", осуществленное
в Модене под наблюдением Джиованни Альдини, а все здание, воздвигнутое
бо-лонским профессором, уже рушилось под мощными ударами доводов Вольта,
который напрочь отметал теоретические построения Гальвани, но признавал
за ним "материал в виде прекраснейших новых фактов в его оригинальных
опытах и вызванные ими новые откры тия; таким образом, этот ценнейший
материал остается для другого здания, если не более прекрасного, то, по
крайней мере, более прочного, которое можно будет возвести...".
Ну что же, признание за побежденным оппонентом хотя бы некоторых заслуг
делает Вольта честь. Но что означала для Гальвани критика Вольта, не
оставившая камня на камне в его казавшемся столь величественным
сооружении? Помимо того, что наносился чувствительный удар по научному
престижу, перечеркивались годы и годы кропотливой работы. Но Вольта не
заставил Гальвани усомниться в собственной интуиции. Гальвани решил
биться за свою идею, за свою книгу, за свой труд, которому было отдано
так много сил и физических, и нравственных.
Гальвани оставался верен "животному электричеству". Несмотря ни на что
он принял вызов Вольта, который предложил: если хотите спасти "животное
электричество", оставьте металлические дуги и найдите сокращение без
металлов.
Трудно сказать, что сталось бы с "животным электричеством". Вспомнили бы
потомки о "Трактате" или он остался бы в анналах истории безвестным
курьезом науки, если бы Гальвани утратил веру в существование "животного
электричества", подчинился приговору. Все было бы сдано на
неопределенный срок в архив как несостоявшаяся попытка. По счастью,
вызов Вольта пал на благодатную почву. Был получен новый ряд опытов,
один их которых представлял исчерпывающее доказательство.
"Берется мышца с отсепарированным по длине нервом, и нерв набрасывается
свободным концом на поверхность мышцы; при этом мышца вздрагивает. О
металлическом электричестве здесь уже речи быть не может, и легко
убедиться также, что сокращения не зависят от какого-либо потрясения или
насилования нерва. Явление это Гальвани объяснил по-старому - опять как
разряд лейденской банки при сообщении её наружной и внутренней обкладок
- объяснил неверно, но цель достигнута - существование электричества в
мышцах было в сущности доказано". Эти слова принадлежат И. М. Сеченову.
Он произнес их почти через сто лет после смерти Гальвани на
торжественном заседании Отделения физиологии Императорского общества
любителей естествознания, астрономии и этнографии.
Итак, спустя много лет заслуги Гальвани были официально признаны всем
научным миром. И, оглядываясь назад, мы можем лишь приветствовать
полемику, возникшую между двумя величайшими учеными XVIII века, ибо
именно ей мы обязаны крупнейшими открытиями как в физиологии, так и в
физике. Гальвани обнаружил биотоки живого организма, а Вольта - контактную
разность потенциалов, позволившую ему сделать основополагающее открытие
в учении об электричестве, создать химический источник тока - знаменитый
вольтов столб.
